Маленькая узница концлагеря Озаричи, фото которой облетело едва ли не полмира, живет в Бобруйске

Фотографии военных лет — символ мужества и героизма, страданий, выпавших на долю мирных жителей. Они служат иллюстрациями к обложкам книг, газетным публикациям. На одном из снимков — ребенок, склонившийся над лежащей на земле женщиной. Ни имен, ни фамилий, но в интернете я нашла короткую подпись: «Узница концлагеря Озаричи у тела убитой матери. 44–й год».

Спустя время (это фото публиковала и наша газета) узнала: та девочка жива. И мама ее в момент, когда делали снимок, была жива тоже. Это фото бережно хранит в семейном альбоме бобруйчанка Вера Солонович. Еще одна ее фотография облетела едва ли не полмира — на ней маленькая Вера Курьян (это ее девичья фамилия) в концлагере для мирных жителей в Озаричах.

Снимок ребенка с пронзительным взглядом, где детская непосредственность смешалась с болью, видели многие. В газетах, интернете, библиотеках и музеях... Но даже дети Солонович узнали о том, что это их мама, лишь спустя почти 40 лет после войны. А накануне 70–летия освобождения Беларуси Вера Сергеевна рассказала и нам историю своей жизни.

Ее улыбка спасла семью

Когда началась война, Вере было 2 года. Она с родителями, старшим братом Женей и только что появившейся на свет сестренкой Олей жила в деревне Подветка на Гомельщине. Вскоре в село нагрянули немцы: жгли дома, убивали стариков, молодых забирали в плен. Схватили и отца Веры.

Вера Сергеевна рассказывает: — Сосед наш Иван Голуб вспоминал позднее: в одну из таких облав он увидел мою маму Лиду. Лежит на земле, собою всех троих детей прикрыла. У него сердце зашлось: «Убили!» Фашисты ж стреляли в упор без разбора. Вдруг видит: я выползла. Уставилась на немца и, что с ребенка возьмешь, заулыбалась. Немец поглядел пристально, опустил автомат и... заиграл на губной гармошке. Сосед после говорил: улыбка Веры спасла тогда всю ее семью.

Уцелевшая семья Курьян вместе с теткой Ходосьей, дедом Василием и соседями ушла из села в болото, которое звалось Бабинец. В болоте они прожили четыре года:

— Хотя оно нас кормило — дед даже зимой выковыривал из–под снега замерзшую клюкву и голубику, выжили не все. Холод — спали в шалашах из веток, голод... Воду пили болотную. За чистой идти боялись — фашисты обстреливали окраины Бабинца. И огонь развести не могли. С тех пор боюсь костров. 75 лет мне, а как увижу огонь на поляне, чудится: вот–вот нагрянут враги...

Тогда, весной 44–го, фашисты все же выбили нас из болота, погнали в Озаричи.

Круги ада

Болото Бабинец в сравнении с этим местом показалось Вере раем:

— Колючая проволока, за ней — толпа изможденных людей. Они мерли как мухи. На земле ничего не росло, а нас не кормили. Однажды зимой над лагерем полетели самолеты. Запорошенные снегом бугорки — люди жались друг к другу, чтобы согреться, — покрылись серой пылью. Утром поднялась лишь часть «бугорков» — началась эпидемия тифа. Мама моя совсем ослабла и уже не вставала.

После тетка Ходосья поведала Вере историю, которую та запомнила на всю жизнь:

— Фашисты истребляли людей десятками, сотнями. Однажды пропал Женя. Тетка кинулась его искать и нашла. Женька — ему было лет 8 — стоял на коленях у ног фрица, лопавшего из банки консервы, и, целуя его сапоги, повторял: «Дай». Немец с силой пнул его ногой. Женя откатился прочь, но, превозмогая боль и страх, подполз снова. Фашист, вылизав все, отшвырнул от себя пустую банку. Женя схватил ее, кинулся бежать. Тетка нагнала его лишь у лежащей мамы и расплакалась. Мой брат пальцами соскребал со стен пустой банки остатки и мазал ими мамины губы: «Только живи» ...

Чудом выжившие

19 марта 1944–го узников Озаричей освободили. Но накануне немцы, поняв, что им конец, устроили побоище. Добивали стариков, женщин и детей прикладами, скидывали в ров. Схватили и маленькую сестру Веры Олю. Дед Василий прыгнул в яму за девочкой. Но когда достал, она была мертва. Он похоронил ее отдельно от остальных. После войны сказал уцелевшим в том аду Вере и Жене: «Поедем в Озаричи, и я покажу вам то место». Не сбылось. Дед вскоре умер.

Тогда в Озаричах Василий спас и маму Веры. Вера Сергеевна вспоминает:

— Когда пришли наши, стали грузить на машины тех, кто уже не мог идти сам. Мама лежала на земле, я — рядом, нас фотографировал какой–то человек. Дед стал просить, чтобы и маму положили на носилки. Ему ответили: живых складывать некуда, а она — труп. Дед притащил кусок какого–то стекла, подставил к маминым губам. Стекло чуть запотело: «Смотрите, дышит!» Маму согласились забрать. В тот момент было сделано и то мое второе фото, которое после обошло разные издания, хранится в музеях.

Тайны семьи Курьян

О том снимке, о концлагере Вера Сергеевна долгие годы предпочитала не говорить:

— Из Озаричей нас вывезли в Хойники. Когда через несколько месяцев мы вернулись в родную Подветку, увидели: из тридцати хат уцелели три. В них поселились все односельчане. Не все пережили зиму. Подрывались на минах, что были повсюду, умирали от голода. Вскоре не стало и нашей мамы. Она скончалась, когда вернулся с фронта отец. Вернулся с медалями, начал строить хату. Но еще и крышу не накрыл, как за ним пришли. Тех трех дней в начале войны, что он пробыл в плену у немцев, оказалось достаточно, чтобы его осудили: 15 лет лагерей...

Отец вернулся после смерти Сталина. Его реабилитировали, но оправиться он, увы, так и не смог... Памятуя об этом, и мы с братом долгие годы молчали о лагерном прошлом. В середине 50–х, помню, в деревню приехал какой–то мужчина. Ходил по хатам, искал Веру Курьян. Я спряталась. После узнала: этот был тот самый военный фотограф, снимавший меня в Озаричах в 44–м.

Вера Сергеевна протягивает мне справку из Государственного музея истории Великой Отечественной войны, датированную 1984 годом: «В музее хранится фотография девочки, сделанная военным корреспондентом С.Альпериным 19 марта 1944 года, со следующей аннотацией: «Концлагерь для мирных жителей 2 км северо–западнее м. Озаричи Полесской обл. Вера Курьян 6 лет из деревни Подвидки Паричского района. Ее мать и все родственники погибли в лагере».

Неточностей несколько: деревня называлась Подветка, мама Веры, которую корреспондент счел мертвой, выжила в лагере. Погибла маленькая Оля. А Вере было не 6, а 5 лет.

Главные ценности

Фото маленькой Веры в Минске, в музее, спустя много лет после войны увидел племянник Веры Сергеевны: «Это ж моя тетя!» Он и уговорил Солонович выйти «из тени», получить свидетельство узницы. В концлагерь, где Вера выжила чудом, теперь ездят ее внуки. И она мечтает поехать туда всей семьей. Правда, уже без мужа. Иван умер. Но она благодарна ему за любовь, понимание, за детей — Игоря и Оксану:

— Мы познакомились с Ваней, когда я работала в инфекционном отделении больницы. Мне — 20 лет, ему всего 17. Через год поженились. Я — нищая деревенская девчонка, он — городской парень. Спасибо его родителям, приняли меня сразу. Помню, пришла к ним знакомиться, а мама Вани — они жили в частном доме — отправила отца дать корове макухи. Я, услышав это, упала в обморок. Решили: больная или беременная. Пришлось рассказать правду.

После войны мы сильно голодали. Ели, что видели: почки, траву, листву. Однажды какая–то женщина дала мне кусочек чего–то белого и такого ароматного, что у меня закружилась голова. Сказала — макуха. С макухой я неслась к тете Ходосье, не разбирая дороги, забыв про мины. Когда добежала, от угощения остались крохи — раскрошилась в руке... Слизала я их и навсегда впитала тот запах и вкус, чудеснее которых, мне казалось, нет ничего на свете. С тех пор мечтала о макухе, но нигде не встречала. В тот день будущая свекровь дала мне ее — кусок черного месива. Обняла, прижала к себе: «Девочка моя, как же ты настрадалась, если та макуха показалась тебе вкусной и белой».

Макуху, как выяснилось, делают из подсолнечника и льна, цвета она всегда почти черного и противная на вкус — разве что корова съест.

После войны Вера Сергеевна работала в больнице. Ее брат Евгений — в родной деревне, в колхозе. Они не сетовали на нелегкую судьбу, старались помогать другим. Потому что с детства уяснили: главная ценность — это сама жизнь.

Olgak53@mail.ru

Фото автора и из семейного альбома Веры Солонович.

Советская Белоруссия №108 (24491). Среда, 11 июня 2014 года.

Вера Солонович, чье детское фото, сделанное в 1944 году при освобождении лагеря, стало известно на весь мир, умерла 28 мая 2024г. в возрасте 85 лет.

Беларусь сегодня

Читайте также:

Ирина Дзюбак. Имя твое - три буквы: ОСТ

Сотни родов и никаких потерь: акушерка из Айгестана отметила 100-летний юбилей

Змеи, длинный огурец и 40-дневный отпуск: ветеран из Костаная рассказал о счастливых поворотах судьбы

НАШИ СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ