«Для меня что квартира, что лес — все едино»

Татьяне Викторовне Кулешовой 64 года. Уже девять лет, с тех пор как вышла на пенсию, она сражается с мусорными свалками в Таманском лесу в центре Ставрополя. Корреспондент «Таких дел» совершил с Татьяной Викторовной привычный обход «ее владений».

«Я долго не могла понять, откуда в русле реки так много старых автомобильных шин, — говорит Татьяна. — Но однажды муж мне, смеясь, объяснил: “Знаешь, как красиво колесо с горки катится”».

Мы стоим с Татьяной на асфальтовой кромке города. Стоит сделать шаг вперед — и ты уже в лесу. Склон уходит круто вниз, и где-то там, несколькими десятками метров ниже, на дне лесной балки, бьют родники, сливаясь в маленькую речку, режет глаз разноцветье и царит тишина, нарушаемая только пением птиц. Впрочем, еще совсем недавно спуск вниз гарантировал совсем другие эмоции. Потому что отсюда вниз катились не только колеса.

«Мне 64 года, и я могу отжаться 64 раза»

Ставрополю повезло с географическим расположением. Обосновавшийся на возвышенности и неравномерно разраставшийся в разные стороны, он со временем вобрал в себя сразу несколько лесных массивов, окружив их плотной жилой и промышленной застройкой. Таманский лес теперь практически в центре города. Это 498 гектаров, изрезанных балками с перепадами высот до 45 метров. В летнюю жару здесь приятно гулять по диким тропинкам и асфальтированным дорожкам, соединяющим городские районы. Тут можно встретить грибников, спортсменов, любителей окунуться в бассейн с холодной родниковой водой. А еще тут можно обнаружить мусор, много мусора, а если повезет (или, скорее, не повезет) — горы мусора.

Татьяна Кулешова вот уже больше трех лет старается поддерживать чистоту на нескольких гектарах Таманского леса, которые она в шутку называет «своими владениями».

«Сейчас мне 64 года, и я могу отжаться 64 раза, — не без гордости сообщает она. — Хотя девять лет назад, когда только вышла на пенсию, я сильно поправилась. Пришлось проявить волю, изменить питание, укрепить корпус. Если бы не начала заниматься физкультурой, давно бы полегла, таская по горам такие пакеты».

Для своих лет Татьяна действительно в потрясающей форме, в чем мне предстояло неоднократно убедиться: я еле поспевал за ней на склонах.

Царь-свалка

Все началось с «Холодного родника». Этот мемориальный комплекс расположен на краю леса, в месте, где во времена Гражданской и Великой Отечественной практиковались массовые расстрелы местных жителей и защитников города. Татьяна объясняет, что площадка перед памятником — ответственность города, тут часто проходят торжественные мероприятия, всегда чисто, много урн для мусора, работают дворники. А что творится за ней — никого не интересует. Отгороженная от цивилизации каменной глыбой мемориала территория — это уже официально лес и излюбленное место выпивать на природе для публики, не желающей углубляться в чащу.

«Я как-то заглянула туда и пришла в ужас. Целые пласты мусора. А ведь это очень значимое для всех горожан место. Как так может быть? Это была первая свалка, за которую я взялась».

Когда с первой свалкой было покончено, Татьяна поняла, что остановиться невозможно: «У меня душа болит, когда смотрю на то, что люди делают с природой». Бутылки, пакеты, кофейные стаканчики и прочие следы человеческой несознательности, как дорожка из хлебных крошек, увлекали Татьяну все глубже в лес. Так, каждый день возвращаясь сюда и собирая мусор, она спускалась все дальше вниз по оврагу и все больше ужасалась.

«Постепенно я дошла до реки, поднялась до ее истока, и тут меня ждал настоящий шок: я уперлась в огромную свалку». Пластиком и стеклом там дело не ограничивалось. Отслужившая свое сантехника, ставшая ненужной мебель, старые ковры, строительный мусор, шины — все, что с такой легкостью скидывали с горы, годами копилось у ее основания. И повсюду среди этого видового многообразия мертвых вещей шныряли крысы.

«Разгребала эту свалку, наверное, в течение года. Спускалась практически каждый день на час-полтора. Набивала мусором пакеты».

Самостоятельно вытащить в гору такое количество мусора Татьяне Викторовне было не под силу. В ответ на просьбы помочь в этом деле откликнулись волонтеры и три городские организации: загс, лесничество и минприроды. Общими усилиями набили целых три КамАЗа мусора. А на месте свалки, рядом с одним из родников была водружена металлическая табличка, грозящая суровой карой нарушителям чистоты.

«Я говорила, что не стоит этого делать, там ходят все кому не лень, долго она не проживет». Через неделю Татьяна обнаружила, что табличку трансформировали в мангал. Кто-то на ней пожарил шашлыки. Но Татьяна не собиралась уступать вандализму в этом принципиальном противостоянии.

«Без сверхусилий»

Новое грозное предупреждение о возможном штрафе в полмиллиона рублей было установлена уже наверху, на границе леса, у автомобильной парковки. Накануне встречи со мной Татьяна прошлась неподалеку и демонстрирует свой «улов»: бутылки, коробки, мешок из-под кошачьего наполнителя, кастрюля, обувь, штаны.

«Дорогая табличка, — переводит она взгляд, — Десять тысяч, говорят, стоит. А мне приходится по мусоркам искать старые баки и ящики, чтобы использовать их как урны».

Каждый день Татьяны Викторовны в лесу начинается с обхода этих импровизированных контейнеров, под которые она приспосабливает, все, что подвернется под руку, — лишь бы туда помещался мусорный пакет. Она расставляет свои «урны» рядом с тропами, чтобы избавлять прогуливающихся от соблазна выбрасывать мусор в траву. Раньше несколько «урн» было и на прилегающей к лесу городской территории: в порыве энтузиазма Татьяна старалась поддерживать чистоту и тут. Но вскоре поняла, что это бесполезно.

«Я уже здесь принципиально не убираю, просто хочу показать, с чем имею дело». Мы идем с ней по тротуару мимо третьей горбольницы, и Татьяна показывает памятные места, где-когда-то она разбирала завалы, и на конкретных примерах объясняет принципы эволюции мусорных куч. Зарождаются они в самых неожиданных местах, стоит только кому-то выбросить обертку, банку, бутылку. Через несколько дней очаг может разрастись до неприличных размеров. А там глядишь — и волшебным образом образуется огромная куча.

Мы останавливаемся у одной. «Кто-то просто приехал и выгрузил все, что скопилось у него дома, — других объяснений я не нахожу», — комментирует она. Потом мы заходим в лес. «Посмотрите, какая красота, и никуда ехать не надо, чтобы остаться наедине с природой», — восклицает Татьяна. Проводя параллели с заброшенным ребенком у семи нянек, она объясняет, что лес — это зона ответственности лесничества, а река, протекающая по лесу, — уже зона ответственности минприроды. Но пока она, Татьяна, не взяла под опеку километра полтора русла реки от ее истоков, здесь были совсем другие пейзажи.

«Вы даже не представляете, что тут раньше творилось. Баки, кастрюли, очень много стекла и шин. Помню, тогда дожди шли, а мне-то что? Снизу вода и сверху вода, сапоги надела и выгребаю все это».

Признается, что для нее, как для рачительной хозяйки, что квартира, что лес — все едино. Кругом должна царить идеальная чистота. А поддерживать чистоту гораздо проще, чем наводить ее. Она вспоминает, как приходилось таскать вверх огромные мешки, иногда падая и съезжая вниз по рыхлому склону. «Сейчас раз в несколько дней сюда спускаюсь, наберу маленький пакетик — выброшу. Без сверхусилий».

Восполнение энергетики

«Людей окружающий мир как будто совсем перестал интересовать, — сетует Татьяна. — Всё больше в телефонах своих сидят. Даже пожилые. А меня нигде нет в соцсетях, мне это вообще не интересно. Интересно за птицами наблюдать, как природа по весне оживает, как цветы распускаются: сначала начинают цвести пролески — заходишь в лес, и вокруг голубые поляны, потом их сменяют фиалки, сейчас какие-то белые цветы отцветают…»

Этот ее интерес разделяют немногие, оттого и круг общения у хозяйки леса совсем небольшой. Остались две подруги из бывших коллег — последние 15 лет до пенсии Татьяна проработала секретарем в Сбербанке. Пробует вытаскивать их в лес. Получается с трудом. Так что главный ее попутчик в прогулках на свежем воздухе — муж Анатолий. Каждый вечер, когда он возвращается с работы, они идут гулять по тропе здоровья, благо их квартира совсем рядом.

«Он меня поддерживает во всем, — улыбается Татьяна. — Как и я, занялся физкультурой, перешел на здоровое питание. Это я себе могу вкусняшку какую позволить, а он очень строг в еде. Обрел форму, в свои 66 лет на турники полез. Когда мне особенно трудно, помогает и с мусором, но по горам лазить ему уже тяжело — больные суставы. Если я его по своему маршруту потащу, ему потом тяжело будет на работе. Поэтому тут я уже сама».

«Мы самые обыкновенные», — говорит Татьяна о себе и семье, подчеркивая тем самым, что вряд ли кого-то сможет удивить ее биография. Родилась и выросла в Ставрополе, окончила вуз, вышла замуж, родила двух сыновей, те, в свою очередь, уже подарили ей двух внуков. Первый муж Татьяны умер очень рано, и 20 лет назад она снова вышла замуж — за Анатолия. «У него трое своих детей, все мы дружим, и никто из нас не пьет и не курит. В этом плане повезло так повезло, что называется».

Татьяна Викторовна уверена, что в социуме человек только теряет энергию, а природа помогает ее восполнять. Лес выступает и как психотерапевт. Она рассказывает про свою маму, которой нужно постоянное внимание: у нее деменция, она все реже отдает себе отчет в своих действиях, все чаще не узнает родных.

«Это постоянно на меня давит. Даже не знаю, как бы я справлялась, если бы не природа. А тут еще в прошлом году умер двоюродный брат — не выжил после операции. Только его похоронили — приходит известие, что племянник погиб на СВО. Четверо детей у него осталось. Я еле выкарабкалась после всего этого. Возможно, благодаря тому, что ухожу в лес и где-то там могу поплакать в одиночестве».

Опасности леса

Гостеприимство леса имеет границы. Татьяну несколько раз кусали клещи, и муж даже пытался отговорить ее продолжать уборку. Она философски отвечала, что «и кирпич на голову может упасть». Впрочем, иногда угрозы бывали и серьезные. «Этой зимой я просто боялась спускаться в лес — там поселилась стая бродячих собак, они просто физически не пускали меня на территорию, которую начали считать своей. Буквально: сделаешь шаг с асфальта — и уже слышишь рычание. Но после того случая на Чапаевке [район Ставрополя, где в феврале этого года произошла трагедия], когда собаки растерзали девочку, этим вопросом серьезно занялись власти. Не знаю, что конкретно они сделали, но теперь здесь спокойно».

А вообще зимой Татьяна любит обходить «свои владения», особенно когда выпал снег. «Везде белым-бело, мусора не видно, я такая счастливая хожу».

Позитивные эмоции иногда связаны и с людьми. «Мальчишка тут на турниках занимается, увидел, что я делаю, взял и подарил мне 50 штук перчаток. А это для меня расходный материал, постоянно нужны. Так я до сих пор его благодарю. Иногда кто-то просто спасибо говорит, тоже очень приятно… Но конечно, по-разному бывает».

Татьяна рассказывает, что зареклась делать кому-нибудь замечания по поводу выброшенного мусора. Есть риск нарваться на конфликт. Ее муж после таких слов уже однажды столкнулся с угрозами в свой адрес. А кому-то вообще бутылкой по голове дали за попытки читать мораль.

«Наш знакомый, спортсмен, постоянно тренировался в лесу, как-то сделал замечание пьяной компании, те кинулись на него драться. Он-то отбился, но потом очень переживал, как бы нападавшие не подали на него в суд за нанесенные травмы. Больше там не тренируется».

Лес в черте города — это почти всегда территория, где искажена привычная пропорция анархии и порядка. Не то чтобы законы здесь не действуют, но и следить за их соблюдением некому. Поэтому здесь царит, скажем так, особая атмосфера, очень тонко отражающая общее моральное состояние общества. Шприцы — неизменная составляющая того мусора, что ежедневно собирает Татьяна. Говорит, что тех, кто ищет или оставляет закладки в лесу, можно встретить повсюду. Как и следы их активности.

«Стала замечать, что много земли разрыто рядом с тропами и повсюду перчатки валяются. Сначала думала, это собаки роют. Муж рассмеялся: «Ну да, в перчатках».

Сизифов труд

Татьяна показывает мне еще одну свалку, до которой у нее так и не дошли руки. И похоже, уже не дойдут. Овраг по соседству с «ее территорией», практически отвесный склон с рыхлой почвой. Внизу все те же шины, мебель, какие-то ящики — чего там только нет. Часть мусора уже перемешана с землей. Есть ли кому-то еще дело до этого, кроме простой пенсионерки? Может быть, городским или краевым властям? Татьяна скептически качает головой. У нее уже есть опыт взаимоотношения с ними. Как-то она пришла в администрацию Промышленного района (окна здания, кстати, смотрят на этот самый лес). Попросила помочь со свалкой, с которой она безуспешно пыталась справиться самостоятельно. Пообещали разобраться. Разобрались: торжественно сообщили, что свалка расположена на территории гаражного кооператива, значит, он и несет за нее ответственность. На этом диалог закончился.

Есть у Татьяны несколько писем от правительства края и губернатора. Содержание примерно одинаковое: по вашей просьбе мы убрали такую-то территорию, вывезли столько-то тонн мусора. Речь о мешках, которые Татьяна набивала в лесу, а потом сама или при поддержке волонтеров выносила в удобное для погрузки место. «То есть, не “спасибо”, а “по вашей просьбе”, — разводит она руками. — А если бы просьбы не было, так и лежал бы там этот мусор».

Татьяна объясняет, что движет ею в стремлении поддерживать вселенскую гармонию везде, где только можно. Рассказывает, что на работе начальник называл ее мать Тереза.

«У меня натура такая, я не могу пройти мимо, если могу быть полезна. Вижу из окна, как во дворе мусор раскидали, — надеваю перчатки, иду помогать дворникам. Смотрю, на пожарной лестнице грязно — веник в руки и с девятого этажа по первый мету; навалило снега — берусь его чистить. Это такие мелочи, но жизнь из них и состоит. И когда что-то такое делаешь, понимаешь, что… я не знаю… не напрасно живешь, что ли».

Одно время Татьяна Викторовна даже подумывала снова устроиться на работу, но не стала. С одной стороны, из-за мамы, которой нужно постоянное внимание. С другой — это необходимость принимать законы социума, где молодежь уже мыслит и действует по-другому. «А тут я и полезное дело делаю, и гуляю в согласии с собой. Пусть так и будет».

Один из ее импровизированных контейнеров для мусора — довольно тяжелый ящик — три раза улетал вниз, в овраг. Кто-то, видимо дети, забавы ради скидывал его вместе с мусором. Два раза она вытаскивала его сама, один раз с этим помогал сын.

«Тогда я почувствовала себя Сизифом, который катит свой камень в гору. И конечно, было очень обидно. Хотелось бросить все, оставить этот ящик на дне оврага и больше сюда не возвращаться. А потом решила не обижаться и не расстраиваться. Но дала себе слово: никаких новых свалок, никаких звонков в госучреждения и просьб о помощи. Просто гуляю по “своей” территории, поддерживаю чистоту, делаю только то, что мне по силам, что приносит мне удовольствие. Раз я продолжаю этим заниматься, значит, это мне нужно».

Такие дела

Читайте также:

Интервью про семейный бизнес

«Мой горн уже горит»: народный кузнец Борис Неустроев-Мандар Уус отмечает 80-летний юбилей

«Просыпаешься, и на весь дом пахнет ее выпечкой»: красноярцы поделились теплыми воспоминаниями о бабушках и дедушках

НАШИ СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ