Потомок шаманского рода из Некрасовки рассказала о преемственности и вдохновении

Наверное, все слышали о юбилее народного нивхского национального ансамбля «Пила к’ен». Шестьдесят пять лет он собирает и сохраняет культуру предков в Некрасовке, и знаменит далеко за пределами Охинского района. В ансамбле занимаются целыми кланами: братья, сестры из многодетных семей продолжают традиции родителей, бабушек и дедушек. Наверное, сама судьба готовила Ирину Александровну к тому, чтобы она могла справиться с этой задачей. Так как же ведется творческий поиск?

Этот процесс, говорит Ирина Александровна, даже самой себе объяснить сложно, а уж тем более несведущему человеку. Внешне это выглядит так: погуляла по селу, посидела под деревьями, сходила на берег моря, послушала, как оно звучит. Прибавила шум дождя, звуки ветра. Понаблюдала, как переговариваются друг с другом вороны, копируя людей. Вспомнила ощущение, когда сидишь дома, а в стены стучится буря.

«Мы наблюдаем за природой, слышим, чувствуем ее, и она близка нам. Мы идем по лесу, а он разговаривает с нами. Волны и прибой о чем-то рассказывают. Даже гора, когда к ней подходишь, тоже шумит, потому что знает, что мы приблизились к ней. Нивхи так и жили. Каждое явление окружающего мира имело свое название и значение».

Эти знания маленькой Иришке передавали родичи, и прежде всего бабушка.

«Бабушка была долгожительницей, – рассказывает Ирина Комарова, – ушла в 104 года. Тогда нивхи не имели имени и отчества, и ее звали просто Найчук. Было и другое имя, но его знали только она сама да родители и хранили в тайне, чтобы уберечься от злых духов. У бабушки было 11 детей, рождались близняшки и двойняшки, но выжило всего четверо. Я с бабушкой долго жила на Кеми, и она много рассказывала обо всем, сама была носителем языка и живым примером нивхской культуры.

Дома она специально никогда не говорила по-русски, чтобы я запоминала нивхские слова. Это был просто кладезь знаний по национальной кухне и рукоделию. Помню, когда я в первый раз увидела, как она разделывает рыбу и кусочки еще шевелятся, заявила, что никогда больше не буду есть ее. Но, конечно, такого не случилось. Помню, собирались к ней другие бабушки, вышивали рукавички, тапочки, шапки, халаты и шутили, рассказывали разное. Такой момент даже вошел в фильм, который снимало сахалинское телевидение про мою бабушку. Тогда Найчук исполнялось 100 лет.

Рассказывала ли бабушка мне легенды? Очень много, всяких разных, про все, что нас окружало. Камень лежит – легенда. Гора стоит – легенда. Море бушует – легенда. Бабушка уделяла мне больше всех внимания. Правда, будучи молодой, я не очень-то ее слушала. К сожалению, на то время мне было не интересно. Но что-то впитывалось само собой.

Все номера «Пила к’ена» рождаются именно так: когда-то старшие рассказывали, как устроен этот мир и как человек должен вести себя в нем. Прийти в лес за ягодой и сначала уважить духов, покормить под кусточком, проговорить верные слова. Тогда и найдется хорошая поляна. Также и в море ходили. Бабушка меня с собой брала. Надо сперва покормить, тогда и рыбы будет много. До сих пор знающие люди делают так – тихонечко, не на показ, подкармливают Пал-ызна – хозяина гор и тайги и Тол-ызна – хозяина моря.

Помню, дед Вакон сидел на берегу, и к нему подходили за советом: «Кидать невод?» – «Не, не надо». «Кидать?» – «Не, не надо… А вот сейчас кидайте!» И достают невод, полный рыбы. Как он узнавал? Я спрашивала его, а он отвечал: «Ты же видишь море. Видишь небо. Смотри на него внимательно». «Но я ничего не вижу! Обычное море, обычное небо!» – «Надо смотреть внимательнее».

Так же и дорогу домой находили: уходили в море за три, за пять километров и всегда знали, куда вернуться, потому что ориентировались по звездам».

Вспоминает Ирина Александровна суровый обряд, когда нивхи расстилали сеть вокруг озера и кидали на середину ребенка. Считалось, что он должен выплыть сам.

«Моя мама прошла этот обряд и после этого глубже чем по колено в воду никогда не заходила – испугали ее. Меня это уже не коснулось. Но мне пришлось пройти другой обряд. Мы жили на Трех Буграх, и между ними в низине был нивхский колодец. И однажды бабушка сказала мне: «У нас нечего пить. Внученька, сходи за водой». Стояла ночь, и я бежала с этим бидончиком к колодцу. Нужно было открыть его, набрать воды, снова закрыть хорошенько, чтоб не попадал песок. Мне было лет восемь, и я натерпелась страху. Но воду принесла. Мне тогда не сказали, что вода была не особенно-то и нужна, что это было испытание. Поблагодарили, похвалили, а бабушка потом гордилась мною и хвасталась, что у нее внучка самая смелая. Говорила: она всего добьется, потому что сильная, не боится ночью выйти туда, где медведи ходят.

Однажды мы встретили огромного медведя на Кеми. Пришли за голубицей, и тут он встал на дыбы. И бабушка кричит мне: «Внуча! Ула, ула!» – это значит, стучи во все, что есть. И мы начали стучать. Он посмотрел на нас и ушел. Этот момент запомнился на всю жизнь».

Вот оттуда, из детства, от предков, и черпает Ирина Александровна вдохновение для создания новых номеров и преображения уже известных. А дети в ансамбле, все без исключения, тоже принадлежат к нивхским родам. Но, замечает Ирина Комарова, не каждый знает свои корни:

«Когда на юбилей ансамбля мы вывесили фотографию 1966 года, многие были поражены: оказывается, на снимке их прапрабабушки, прапрадедушки!» Но про свои корни Ирина Комарова рассказывает с гордостью и уважением: «Мой род большой и славный: дед по папиной линии, Хохлун, тоже был знаменитый, работал председателем колхоза «Кит» на Шмидте. Моя бабушка Панник была белая шаманка – это значит, владела хорошей силой. Их род назывался Такрвонгу – что в буквальном переводе значит «живущие в селении на другом берегу».

Бабушка имела дар предсказывать. Однажды ее спросили: «А война будет?» Она со вздохом ответила: «Да. Я не хочу ее, но она будет». Но добавила, что Сахалин не затронет.

Я ее потомок, и мне это все передалось, поэтому мои сны всегда сбываются. Знаю, что мои дети, моя семья под защитой. Наверное, когда наступит время, я приду к тому, чтобы пользоваться этим знанием. Но пока надо набраться сил».

Сахалинский нефтяник

Читайте также:

Зинаида Синицына: продавец мороженого, удостоенная памятника

Мария Давыдова. Носом к стеклу

«Увидишь, что Бог делает». 85-летняя израильтянка 20 лет помогает сибирякам

НАШИ СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ